Первая броневая сталь Магнитки.



«...23 июля 1941 г. — спустя ровно месяц после начала войны — из 185-й мартеновской печи № 3 была выпущена первая плавка броневой стали. Сталь варили дуплекс-процессом, для чего печь № 3 была переделена на «кислую». Плавку варили сталевар Дмитрий Жуков и мастер Егор Сазонов. Сталь получилась годной, и тут же приступили к устройству «кислого» пода на печи № 15».

(Из хроники "ММК" в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.")

О том, что в Магнитогорске сварили первую плавку броневой стали, не было написано ни в одной газете, не было сообщений и по радио. Само событие было стратегически важным и потому несло на себе гриф государственной секретности. Шел первый год страшной бесчеловечной войны.

"И каждый третий
был снаряд из нашей стали.
И каждый танк второй
из нашей был брони".

(«Рабочая Магнитка», Александр Лозневой).

МАГНИТКА - КУЗНИЦА ПОБЕДЫ

Магнитогорскому металлургическому комбинату к началу войны не исполнилось еще и десяти лет. Все проектные расчеты производительности труда, себестоимости металла не только подтвердились, но оказались перекрытыми. На заводе тогда действовали 4 доменных печи, 2 мартеновских цеха, 2 блюминга, прокатные станы разного назначения.

Магнитогорский завод строился для производства «мирных» марок стали. Металл Магнитки — это каркасы новых заводов, разные машинные детали, арматура, проволока и другие нужные для жизни людей стальные изделия.

Война поставила перед металлургами Советского Союза, прежде всего перед магнитогорцами и металлургами Кузнецка, новые, особые задачи, и их надо было решать незамедлительно.

С началом войны, уже 22 июня 1941 года, на комбинате был получен первый военный заказ на производство броневого металла.

Поступило указание приступить к организации производства заготовок для снарядов, а также изучить вопрос изготовления брони танков.

Для того, чтобы выполнить этот необычайной сложности заказ, необходимо было коренным образом перестроить производство. Магнитка, как уже не в первый раз, стала первой в мире, как и во многом другом, в решении этой необходимой стране технологической производственной задачи.

Мировая теория и практика металлургии не знали иных способов выплавки броневой стали, кроме одного - в малотоннажных мартенах с "кислым подом". Этот способ был малопроизводительным, но другого тогда не существовало.

Приспосабливать печи для такой технологии пришлось и магнитогорским металлургам. Наркомат черной металлургии СССР командировал на Магнитку группу специалистов, которым поручалось помочь магнитогорцам наладить производство броневой стали.

На комбинате было создано бронебюро, которое взялось за разработку технологии производства брони. По рекомендации ученых, прибывших из Ленинграда, решено было варить броню "дуплекс-процессом", то есть в одной печи получать расплав, а затем в специально оснащенной "кислой" доводить металл до нужного качества. В Свердловске обосновалась группа Наркомата черной металлургии и филиал Гипромеза. Они помещались в Доме промышленности. Филиал возглавлял Н. И. Коробов, средний сын знаменитого макеевского обер-мастера доменных печей И. Г. Коробова.

Но именно в Магнитогорске творились, даже по меркам сегодняшнего дня, фантастические дела. Ничего не преувеличу, если скажу, что именно в Магнитке в известной мере решалась наша будущая Победа.

Говоря образно, одними бутылками с горючей смесью все-таки нам войну невозможно было бы выиграть.

23 июля 1941 года, т. е. всего через месяц после начала войны, на третьей мартеновской печи ММК была получена первая броневая сталь.




ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ НОСОВ. МАРШАЛ ЛЕГЕНДАРНОЙ МАГНИТКИ

Превосходство гитлеровской Германии в производстве металла в момент ее нападения на Советский Союз было огромным. Помимо своей металлургии, имевшей богатый опыт выплавки качественных сталей, фашистская Германия располагала развитой металлургией почти всей Европы. Мощность ее металлургии оценивалась примерно в 40 миллионов тонн стали.

После того, как наша страна в первые месяцы войны лишилась своей южной металлургии, у нас оставались мощности примерно лишь в 6–7 миллионов тонн.

Металлурги южных заводов выплавляли сталь до самого последнего момента. Заводы находились уже под бомбежкой фашистских стервятников и под артиллерийским обстрелом, но плавки продолжались. Еще не остывшие слитки грузили на платформы, отправляли на восток. Под огнем неприятеля демонтировали оборудование, ничего не оставляя врагу.

Эшелон за эшелоном шли на восток сплошным потоком. Демонтированы были и уникальные броневые станы. Один из них из Мариуполя должен был прийти в Магнитку.

Директором Магнитогорского металлургического комбината был Григорий Иванович Носов. Он сменил на этом посту Павла Ивановича Коробова, назначенного заместителем наркома черной металлургии СССР.

Когда радио оповестило советский народ о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз, директор Магнитогорского комбината был за городом. Он тотчас помчался на завод. Сразу же был собран партийный актив и командный состав комбината. Парторг огласил сообщение правительства. Из сейфа был взят хранившийся там мобилизационный план, и сразу же приступили к рассмотрению вопросов, связанных с его реализацией. Первым делом был перевод ряда мартеновских печей на выпуск специальных сталей. До войны удельный вес таких марок в общем выпуске стали не превышал 12%.

Первые плавки качественной стали поручили старейшему, опытнейшему сталевару Георгию Егоровичу Боброву и молодому — Алексею Николаевичу Грязнову.

На второй день войны было получено постановление, обязывавшее Магнитогорский металлургический комбинат приступить к освоению выплавки броневой стали.

И еще директива — в кратчайший срок смонтировать эвакуируемый из Мариуполя броневой стан и начать на нем прокатку броневого листа. До этого в Магнитогорске такой стали не варили и не катали. Тем более не думали о прокатке броневых листов: катать их было не на чем. Война потребовала решительно изменить весь характер производства. Броневой стан был еще где-то в пути, плавку броневой стали еще требовалось наладить.

***

(Из воспоминаний журналиста газеты "Труд" Ильи Соломоновича Пешкина)

"Когда я приехал в Магнитку, сразу отправился в приемную директора комбината Носова. Там секретарша машинально отвечала, что Григория Ивановича нет и неизвестно, когда будет, добавив, что если он и придет, то вряд ли сможет меня принять: ему не до корреспондентов. Мне бы лучше пойти в завком или в партком. Те могут заказать мне пропуск в цех. Пропуск я успел получить ещё прежде, чем поднялся в приемную директора. Но мне нужен был директор и никто другой, и я принял решение: ждать, должен же он когда-нибудь заглянуть и к себе.

Прошло сколько-то времени, и вдруг приемная стала наполняться народом. Это мне показалось хорошим признаком. Я стал всматриваться в лица входивших, но прежде, чем увидел, я по голосу узнал инженера с одного из южных заводов, на котором мне приходилось бывать. Мы тепло поздоровались, и он рассказал, что в Магнитогорске он всего несколько дней, назначен начальником одного из мартеновских цехов.

— Не в вашем ли цехе будут выплавлять броневую сталь? — спросил я его сразу же.

Видимо, мой вопрос его озадачил, и он попытался отшутиться.

— Корреспонденты узнают о событиях прежде, чем они совершаются. Но об этом вам может рассказать только сам директор, если он найдет это своевременным, директор и никто другой...

Он же и посоветовал мне здесь директора не дожидаться (это безнадежно), а пойти в цех.

— Григорий Иванович скоро там будет, — сказал он мне и добавил: — Вы приехали вовремя.

Я пошел в цех.

Хотя Магнитогорск отстоял от фронта военных действий почти на три тысячи километров, нетрудно было себе представить значение этого не обозначенного ни на одной стратегической карте участка. В мыслях об этом я проходил мимо строя мартеновских печей. Как обычно, одни печи загружались железным ломом, в другие заливали чугун, на третьих шла доводка. Остановился я у печи, у которой хлопотало несколько человек.

Руководивший операцией подозрительно посмотрел на незнакомого человека. Я представился ему. Он сказал:

— Навариваем подину. Переходим на специальную сталь. — И заспешил к печи. Сквозь синее стекло в оправе он стал всматриваться в открытую печь.

А спустя немного времени к печи подошли люди, и среди них Григорий Иванович Носов и новый начальник цеха.

С тех пор, как первый раз я повстречался с Носовым в мартеновском цехе Кузнецкого комбината, прошло лет семь. И каких лет!

Григорий Иванович Носов с той памятной встречи, сильно изменился, он пополнел, и это придавало его высокой фигуре значительность. На лицо его легли глубокие морщины, под глазами были «мешки». А ведь ему было всего тридцать шесть лет. Говорил он глуховатым голосом. Сказал коротко, как будто совсем недавно виделись:

— Мы с вами поговорим завтра.

Я остался у печи.

О том, что в Магнитогорске сварили первую плавку броневой стали, рассказал мне Григорий Иванович Носов, как и обещал на следующий день, предупредив, что пока печатать об этом нельзя. Наше интервью было не очень затяжным, поскольку для директора Магнитогорского комбината важен был каждый час.

—

Мы уже начали варить броневую сталь дуплекс-процессом. Этот процесс очень медленный, и таким образом мы рискуем потерять значительную часть нашей производительности. Слишком большой урон понесем. Есть ли, однако, другой путь?

Он задумался и, мне показалось, заколебался — сказать или не сказать — и все же сказал:


Меня дернуло сказать, что мы прилетели с Бояршиновым на одном самолете. Григорий Иванович улыбнулся:


Григорий Иванович Носов помолчал и продолжил:


- Мы не вправе упускать никакой возможности, хотя бы ценой риска... Даже большого риска. Это мы и делаем и будем делать.

Задаю вопрос о прокате броневой стали. Григорий Иванович на меня удивленно смотрит: откуда, мол, такой нашелся? И я как будто читаю его мысли: «Всего-то ты третьи сутки здесь и уже что-то пронюхал. Ох уж эти газетчики!» Но он и вида не подает, что подозревает, что я уже о чем-то таком слыхал. И спокойно отвечает:


На этом закончилось интервью с Григорием Ивановичем Носовым. Следующие дни я проводил в мартеновском цехе, общался со сталеварами, мастерами. В Москву, в редакцию, передал телеграммы о скоростниках, выпускающих качественные стали.

Восьмитонные слитки броневой стали, сваренной в 185-г печах, таили великую тайну:



Ответить на эти вопросы можно будет только после того, как металл прокатают, после того, как лист пройдет самые строгие испытания на полигоне.


***

Уже минул 76 год, с того самого светлого дня Победы в войне.

Вот уже Магнитогорск, стал городом Трудовой Доблести и Славы!

Уходят от нас последние участники и свидетели тех страшных лет войны, тех героических лет трудовых и военных подвигов нашего народа. Уже подросло поколение, узнающее о войне из книг или фильмов, а не из воспоминаний живых свидетелей, переживших те страшные четыре года.

Но память наша не угаснет, не остынет восторг и гордость подвигом тех, кто выковал оружие нашей общей Победы, сломил этим оружием врага и водрузил знамя над поверженным рейхстагом!

МЫ ПОМНИМ ВАС И БЛАГОДАРИМ ЗА ЖИЗНЬ!